Внешний вид + пальто
Как ни старайся, но время не обманешь, оно течет и не дает никому поблажек, не дает возможности остановить и продлить приятные мгновения, не дает даже мизерного шанса на это. А ведь так иногда хочется остановиться, а то и вернуться в прошлое и пережить все заново, почувствовать все вновь. Наверное, это единственное о чем сожалеет каждый человек, видя, что жизнь человеческая быстротечная и хрупка, видя, что жизнь может ускользнуть и не поймать ее, не вернуть назад. Да, те, кто работают в больнице или хотят лишь только связать свою жизнь с медициной, понимают, что завтра может и не быть: вирус, дорожное происшествие, несчастный случай, а то и что-то связанное с криминалом – все может произойти с обычным человеком в Абердине, но не с мэром же! Тот факт, что умер мэр не давал Лукреции покоя: не могла девушка понять, как и почему это произошло, к тому же причина смерти, покрытая тайной, заставляла прислушиваться и присматриваться. Если убийство, то почему ничего не делают, если естественная смерть, почему наводят туман? Но все эти вопросы уходили на второй план, когда девушка вспоминала мэра Оуэна, что изыскивал средства в бюджете для театра, что помогал больнице – О’Нил не знала причин, побудивших мужчину так поступать, да и не важно было ей это, главное результат, а что шепчут о людях, перемывая кости, то пусть на совести тех, кто придумывает небылицы.
С небылицами и сплетнями за последние несколько месяцев Лукреция столкнулась не рази не два, иногда и сама становилась их центром, но старалась лишь улыбаться и не переживать, хоть и было сложно это все: сложно не воспринимать слова однокурсников, когда говорят о странном внимании к ней владельца городской больницы – не объяснять же, что во всем виновата стажировка [не открывать же все тайны до конца] и желание получать навыки практические; сложно не прислушиваться к шепоту, что всегда проносится стоит появиться где-то все тому же владельцу больницы – столько странного говорят о нем, столько странного сама Лукреция подметила, нашла, столько не понимает, а спросить не знает у кого можно, не знает, кто может развеять ее сомнения.
Сейчас стоя на кладбище среди множества незнакомых людей, девушка также слышала обрывки разных сплетен, будто пришли не проститься с умершим [или все же погибшим?], будто пришли не отдать дать памяти и уважения, а перемыть косточки – странное зрелище, странное ощущение. Лукреция раньше никогда не бывала на похоронах и все происходящее заставляло ее сжаться в комок: страшно [будто девушку не ссылали в морг в больнице и она не видела трупы; будто не знала, что нужно живых бояться больше, чем мертвых], еще и дождь начинает моросить – будто все кричит девушке, что зря она пошла, что прав был Шон, настаивавший, чтобы она не ходила, да и мистер Гарденер, наваливший на нее кучу работы, стоило ей заикнуться, что хочет проститься с мэром. Складывалось впечатление, что Гарденер решил из себя изобразить злую мачеху из сказки – можешь пойти на похороны, но сначала посади сорок розовых кустов, перебери фасоль и еще список из ста восьмидесяти пунктов. Конечно, Лукреция утрировала, не требовалось от нее проявления способностей великого садовника, но разобрать истории болезни и отнести в архив, разобрать вещи, что забывали пациенты, и обзвонить их владельцев, да и по мелочи – проверить, пересчитать… Тут уж точно не сказать, что она любимица этого мужчина, скорее головная боль и самый нелюбимый стажер. Но Лукреция не была бы собой, если не нашла выхода, если бы. За это «если бы» она еще будет расплачиваться потом, как и за желание проститься, но все потом.
Лукреция подошла к свежей могиле и оставила на ней две каллы. Девушка весь день думала, что скажет в этот момент, но так ничего и не придумала.
- Спасибо Вам, мистер Оуэн, - что еще могла она сказать человеку, которому была благодарна, но которого не знала? Да, девушка не верила, что мужчина ее услышит, не верила и в то, что существует душа, рай и ад. Не верила, упорно склоняясь к тому, что это недоказуемо, а, значит, нереально. Отойдя на несколько шагов, девушка попыталась затеряться в толпе, чтобы не попасть на глаза знакомым, чтобы ни с кем не говорить, но не так все просто: не дали уйти, зачем не понятно, направили в бар, где должны были поминки состояться [странное место для такого мероприятия, не так ли?].
Уже в баре девушка будто очнулась, будто вернулась в реальность из сна, оглядев помещение, скользнув взглядом по всем собравшимся и пока что не видя никого знакомого, успокоилась немного. Не хватало, чтобы еще начальство здесь ее увидело, тогда точно проблем не оберешься. Лукреция передернула плечами, представив взгляд Гарденера, если здесь ее увидит – укоризненный, прожигающий до самых костей, будто она обязана слушаться его во всем, будто имеет право указывать ей, как жить.
