Каждый месяц в жизни человека чем-то запоминается, чем-то ознаменовывается – мы чего-то ждем, на что-то надеемся, стремимся к поставленной цели, верим, что произойдет чудо и мир станет лучше и чище, как по мановению волшебной палочки, да и мы сами станем сильнее и мудрее. Но такие чудеса не всегда происходят, как бы мы их не жаждали, а если и происходят, мы хотим уже совершенно другого - парадокс человеческой души, да и только… Лето всегда для Лукреции ознаменовывалось и ознаменовывается маленькой жизнью, будто девушка уезжала в другую страну, будто люди в городе менялись. Пускай это смешно звучало, особенно из уст юной девушки, но так оно и было. Лукреция морщила носик, каждый раз вспоминая, что после августа приходит осень с дождями проливными, с листопадами, которые девушка любила, но всегда это время она хотела оттянуть; а уж после и зима приходила с небольшой ежегодной смертью деревьев и трав. Конечно, девушка всегда себе говорила, что природа засыпает и послушно дожидается первых лучей весеннего солнца, чтобы возродиться вновь с новыми красками, с новыми силами. Если бы так было и в человеческой жизни, все было бы намного проще, все бы знали, что не произойдет ничего плохого, на протяжении полугода и могли спокойно дремать все это время, все бы знали, что за время зимней спячки раны затянутся, люди наберутся сил и обновленные проснутся весной. Но все это мечты несбыточные, все это нереально, но так нужно человеку!
     Этот июнь Лукреция Офелия О’Нил не забудет никогда: ее стажировка, возможность начать работать, да что там работать – возможность почувствовать работу! И пускай ей не будут ничего доверять делать серьезного и важного – плевать, пускай ей придется выносить судна из-под лежачих больных, да мыть полы в палатах: все с чего-то начинали, это Лукреция понимала, как и понимала, что никто в здравом уме не допустит ее до операции сразу. Нет, амбиции у девушки были всегда и есть сейчас, но вот опыта она никогда бы не смогла получить, если бы отказалась от подобных манипуляций на стажировке. Новая больница, новый коллектив и все считают О’Нил – молоденькой, не знающей жизни девицей, из романтических порывов пришедшей в профессию, которая скоро выскочит замуж и забудет о долге и призвании, как делают многие жительницы города. Лукреция же лишь улыбается на все это, старательно скрывая, что если бы хотела вышла замуж давно, что если бы этой ей было интересно и нужно, то создала бы семью, но пусть окружающие, как хотят, так и думают: девушка делом докажет, что не просто так пришла учиться в Медицинский, что не будет ерундой заниматься и отлынивать от работы на стажировке.
     Лукреция всегда хотела быть хирургом, стремилась к этому, но когда ей настоятельно предложили провести несколько дней в детском отделении, она не смогла ни о чем другом думать: возможно, это временное явления, возможно, она, как и многие другие, стала жертвой детских улыбок и взглядов, возможно, это скоро пройдет. Лукреция этого не знала, она лишь знала, что с радостью помогает маленьким пациентам в меру своих сил, видя, как из их глаз исчезают боль и тревога, от непонимания происходящего и того, почему они оказались в странном доме, где им делают больно, что-то вкалывая. Ведь маленьким не объяснишь, что все это необходимо, что поболит пару минут и потом станет лучше. У Лукреции же получалось отвлечь малышей, увлечь разговором или невинной игрой, сказкой, что придумывала на ходу. Но подобные сказки не вечны и вновь О’Нил в хирургическом отделении проводит оставшиеся дни стажировки: была бы воля девушки, провела намного больше времени в больнице, помогая больным.
     В этот день все было не так, как в предыдущие – неприятности будто валились на Лукрецию: из рук все падало, когда ей доверили поставить капельницу, девушка чуть не проколола вену пациенту. Все не так было в этот злополучный день, будто кто-то сглазил О’Нил, сделав из отличницы и аккуратистки самую настоящую двоечницу и неумеху. Девушка не знала, как исправить подобные происшествия, и, когда начался небольшой аврал в конце смены, предложила остаться и помочь: она была готова на все и получила достойное неумехи задание – сидеть c пациентом, да ждать, когда он очнется от наркоза. Да, скучно, но это реальная помощь и это то, где Лукреция навредить не могла. К тому же никто не скажет ей вновь, что ежегодное поступление стажеров сродни пожару и переезду вместе взятыми, что с каждым годом все хуже и хуже обученные приходят. Слава всем Богам Олимпа, если они когда-либо существовали, что ей больше никто не скажет сегодня, что она безрукая и неуклюжая, что стажеры – худшее наказание, какое только может быть, что они – головная боль для всего медицинского персонала, что давно пора прекращать «благотворительные акции» и не подпускать на пушечный выстрел к больнице новичков.
     Сидя в палате, по памяти читая один из монологов, что разучивала для выступления в театре, Лукреция неотрывно смотрела на мужчину, стараясь не пропустить тот момент, когда его ресницы задрожат и он начнет приходить в себя – уж это она должна сделать нормально, это у нее должно получиться. К тому же, сейчас девушка ощущала, что отдыхает от всего – от мыслей и страхов, которые ее переполняли, от переживаний, что не давали нормально спать, да и от места, где жила. Хотя говорят, что от людей, которых видишь каждый день, тоже нужно отдыхать, но вот О’Нил так не казалось – как можно устать от близких и любимых, как можно не видеть или не слышать их больше суток? Лукреция была бы рада бегать как белка в колесе, борясь с собой, перебарывая себя, но только чтобы все те, кто дорог, за кого готова отдать все на свете были рядом, и чтобы она знала, что они здоровы и счастливы. Но вот просто от людей, посторонних людей, сегодня девушка была готова отдохнуть и наслаждалась тишиной палаты. Смешно: ее должны были наказать этим незапланированным дежурством, а в итоге получилось, что премировали.
     - … И вот после этих слов моя героиня должна упасть бес сознания! – изобразив, как будет это делать, девушка завершила свой не совсем короткий рассказ, который бы надоел пациенту, будь он в сознании. В последние два часа в палату никто не заходил, будто забыв о существовании пациента и Лукреции, что настораживало девушку, но свой пост она не решалась покинуть. – А Вы все не просыпаетесь, - скорее это была констатация факта, нежели укор пациенту, но девушка переживала из-за происходящего. Поправляя одеяло, Лукреция увидела проступающую на бинтах кровь: вот она причина, по которой она не то, что может, должна и обязана покинуть пациента и позвать врача – швы не могли разойтись, пациент же не двигался, значит, что-то другое произошло. Минут десять и девушке опять досталось за ее панику ненужную. Стойко выдержав очередное испытание отчитыванием и внушением, насколько она безнадежна, девушка вернулась в палату и начала снимать окровавленные бинты с мужчины: сама нашла, сама и исправляла.
     - Подумаешь, лучше перебдить, чем недобдить, - подбадривала сама себя, обрабатывая рану, накладывая стерильную повязку и начиная делать из пациента «мумию», накладывая слой бинта за слоем, как учили на занятиях.